ВОЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ О ПРИВОЛЬНОМ

цветы Привольного

Село Привольное Джалилабадского района одно из крупнейших в Азербайджане. По словам его уроженцев, которых в Самаре довольно много, в селе в настоящее время почти 1 300 домов. Привольное растет, в селе много молодежи. В то же время это не совсем то Привольное, которое было лет тридцать, сорок назад. Русских, которыми когда-то было основано село, практически не осталось. Изменился образ жизни, изменились нравы. Те, кому посчастливилось застать старое Привольное, вспоминают его с большой любовью и грустью. Недавно про свою малую родину мне рассказывал Фазиль Акперов, самарский предприниматель, выпускник Куйбышевского планового института. Надеюсь, что этот рассказ будет продолжен им и другими уроженцами Привольного, ныне живущими в Самарской области.

 

«Я однажды спросил у дяди: почему у наших родственников по отцовской линии разные фамилии – Акперовы, Аскеровы, Эйвазовы? Он мне сказал, что настоящая наша фамилия – Мусави. Наши предки, пока они жили в Иране, то есть в Южном Азербайджане, носили эту фамилию. Почему сменили фамилию и на разные – это тоже мне потом объяснили».

«Мой покойный отец Мирдавуд киши 1928 года рождения. Он уже родился здесь. А вот дедушка мой Миразиз переехал с юга. Ирано-советскую границы мои предки, насколько я знаю, пересекли в Лерике. С отцовской стороны мои предки родом из-под Тебриза, а бабушка моя Ненеханым родом была из Эрдебиля. Забегая вперед, скажу, что еще в шестидесятые годы отец получал письма их Ирана от своих родственников, которых там осталось много. Письма приходили в больших конвертах, родственники писали персидской графикой, поэтому их письма отцу читал человек, который владел этим алфавитом. В семидесятые годы письма почему-то перестали приходить».

Мирдавуд киши

«По словам дяди, одно время в советском Азербайджане стали преследовать граждан иранского происхождения. Были репрессии, немало людей было сослано в Казахстан или отдаленные районы Азербайджана. Поэтому наша родня отказалась от фамилии, которую она носила в Иране. И, видимо, чтобы отвлечь от себя внимание, разные ветви одного рода взяли разные фамилии».

«Итак,  семья моего дедушки и его родня обосновались  в селе Бадамагаджы. Это тоже наш район, но горное село. Когда дедушка умер – точную дату его смерти, к сожалению, не знаю, скорее это были первые годы войны – бабушка с детьми перебралась в Привольное. Возможно, причина была в том, что в Привольном в те голодные годы, в отличие от Бадамагаджы, хлеб был. Бадамагаджы горное село, там и в мирное время жизнь не простая.

Что из себя представляло Привольное тогда, я не могу сказать. Есть сведения, что основано оно в конце тридцатых годов девятнадцатого века герами – русскими, исповедующими иудаизм, а также субботниками. Тут жили еще молокане. Но подавляющее большинство населения были русские, так было еще в шестидесятые годы прошлого века – я был маленький, но хорошо это помню».

«Бабушка моя Ненеханым после смерти мужа осталась с тремя детьми – мой отец Мирдавуд, дядя Миразиз и тетя Мираста. Бабушка была очень храброй женщиной, и хозяйство кое-какое у них было. Но время было тяжелое и отец мой в юном возрасте стал мужчиной в доме. Он пас скот, в колхозе работал. Его трудолюбие, обязательность заметили местные русские и взяли в свою плотницкую бригаду. Благодаря им отец стал отличным плотником. Однажды колхоз отправлял его в Баку учиться, но в трамвае у отца документы украли. Ему сказали не переживай, через год поедешь. Но уже в силу семейных обстоятельств отцу не до образования было».

Хотя Привольное официально называлось селом, это был поселок городского типа, имеющий строгую планировку. Село делилось на четыре квартала, каждого  из которых  было свое народное название. Имелись летний и зимний киноклубы, две школы, замечательный парк. Колхоз «Красный партизан» имел «мельницу, маслобойню, животноводческую ферму на несколько сотен голов крупного рогатого скота: коров, буйволов, птицеферму,  большой парк сельскохозяйственной техники — около 200 всевозможных машин и агрегатов, включая трактора и комбайны». 

«Азербайджанского населения даже в конце шестидесятых, которые я застал, было мало. Они селились не совсем в черте села, а как бы отдельной слободой. Единственный азербайджанский дом, который находился в русском квартале, принадлежал родителям моей мамы. Дедушку Ширалы и бабушку Сахиб я любил невероятно, значительная часть моего детства прошла у них. Они были очень добрые, несмотря на то, что им выпала тяжелая судьба. У них родились тринадцать детей, до взрослой жизни дожила только моя мама. Последним они потеряли сына. Дяде Хазархану было 22 года, когда он погиб – в его мотоцикл врезалась машина».

Длительное время хозяйством руководил Башир Баширов. Село преимущественно было русское, но председателем колхоза был азербайджанец. Надо сказать, Баширов у русских пользовался большим авторитетом. Даже когда он тяжело болел, и понятно было, что больше не сможет вернуться на работу, колхозники не хотели его переизбрать. Только после его смерти, что случилось где-то в шестидесятом году, председателем выбрали Ивана Тушова. Тоже хорошим руководителем оказался».

«Иван Ананьевич Тушов был большой человек. Справедливый. До него в Привольном не было азербайджанского кладбища. Азербайджанцы хоронили на кладбищах соседних сел. Иван Ананьевич выделил участок. Мы вот в 1964 или 65-м году бабушку похоронили в Привольном».

«Кстати, его племянник Леонид Тушов живет в Тольятти и в Интернете публикует статьи о Привольном. В Тольятти очень много выходцев из Привольного. Их массовый приезд в Тольятти связан с автозаводом. Приезжали работать сначала на строительстве Автоваза, потом уже на самом заводе».

«Я по работе часто в Тольятти бываю. Обязательно захожу к землякам. Когда по времени неудобно возвращаться в Самару, остаюсь ночевать. Меня встречают как родного. Вспоминаем детство. Прекрасно говорят по-азербайджански».

«Совсем недавно, в июне, когда и я, и Джамал находились в Привольоном, я предложил ему съездить в Бадамагаджи и навестить двоюродного дядю Мехди. Мы его не видели уже десятки лет. Бадамагаджи, как я уже сказал, высокогорное село. Не представляю, как зимой машины туда добираются. Но очень красиво. Я сейчас одну вещь скажу, если не поверишь, можешь спросить у Джамала.  Я в этом селе был только в детстве. Ничего не помнил – ни дома дяди, ни место, где он находится. Буквально накануне мне приснился сон – я видел дом дяди как наяву. Представь себе, что дом оказался точно таким же, как он мне приснился. Вот по этому сновидению я легко нашел дом дяди Мехди. Он сильно постарел, слышит только слуховым аппаратом. Очень рад был нашему приезду. Другие родственники собрались. Хорошо посидели, поговорили».

«Дядя Мехди мне рассказал, что одно время он тоже хотел переехать в Привольное. Когда он мне это сказал, я вспомнил, что он действительно приезжал к нам, когда я был маленький. Он одно время даже работал у нас в колхозе. Дядя Мехди сказал, что тогда председатель колхоза не выделил ему участка. Он объяснил свое решение тем, что если ему разрешить селиться в Привольном, напросятся и другие. А ему надо обеспечивать работой своих. Отцу моему он тоже так говорил. И отец был согласен с ним».

«Русские Привольного, конечно, были особым народом. Их отличала строгость в поведении, обязательность, честность. Да, они были очень честные, потому что своими строгими религиозными законами они так воспитывались.

С их детьми мы в одной школе учились. Что  скрывать, их дети от нас отличались. Они всегда были хорошо и чисто одеты…»

«Думаю, многие азербайджанцы из Привольного признаются, их первой школьной любовью были русские девочки. В них была особое обаяние, особая привлекательность… Да, были межнациональные браки. Немало наших ребят женилось на русских девушках и до сих пор счастливо живут…»

«Если говорить об отце… Мы время от времени с Джамалом спорим о том, кто больше похож на отца…Очень хочется быть на него похожим…Он имел три или четыре класса образования, но в нем была большая жизненная мудрость. Даже мне самому трудно объяснить, почему мои односельчане испытывали к нему  столько любви, столько уважения. Ведь все это за деньги не купишь, тем более у отца не было возможности помогать людям деньгами,  Он был простой труженик, а семья большая, двенадцать детей… Он был добрым, отзывчивым. Что в нем больше всего меня поражало, это полное пренебрежение богатством, деньгами. Он практически никогда денег в кармане не имел, весь заработок отдавал матери и никогда не интересовался, на что и как она расходует…Когда у меня самого появились деньги, я стал покупать ему одежду, но он не хотел надевать новые вещи. Говорил, что лучше я буду носить ваши старые костюмы, рубашки. У него самого отец рано умер, поэтому всегда мечтал дожить до того возраста, когда дети станут взрослыми и самостоятельными, а он будет донашивать их вещи…»