КАКОЕ СЛАДКОЕ СЛОВО: «УДАЛИТЬ»

 

Вчера в Фейсбуке из «друзей» удалил десять человек. Абсолютно бесполезные люди. Я им абсолютно не интересен, зачем в «друзья» лезут, не понимаю…

Скоро у меня в «друзьях» останется не больше десяти…

Среди тех, кто вчера был удален, известный в области художник. За последние десять лет я о нем неоднократно писал, посещал все его самарские выставки, несколько раз ездил в другой город, где он проживает. Летом в одном из провинциальных немецких городов в рамках культурного обмена проходила его выставка. Ни в российской, ни в азербайджанской печати об этом ничего не было. Я в Интернете нашел газету этого заштатного города, нашел статью об этой выставке и с большим трудом перевел ее, выложил в сети, потом опубликовал в газете «Очаг»…

Думаете, он хоть каким-то образом реагировал на это? Абсолютно никакой реакции. Хотя он постоянно в ФБ на сто-то реагирует, он активен, даже пишет, несмотря на то что языком не владеет совершенно…

Почему мы так низко опустились? То есть, почему мы себя так низко опустили? Почему мы все эти годы ходим за ним так, словно он Моне или Мане… Какие дифирамбы я сам лично читал! То есть, писал по поводу его творчества, хотя в живописи толк понимаю и прекрасно знаю, что-то, что он делает – это халтура. И вообще терпеть не могу его бесконечные женские груди. Этими не эстетичными шарами он скоро покроет весь земной шар…

Вообще-то мне все равно, что он пишет. Но сами того не замечая, я лично превратился в его обслуживающий персонал. С какой стати? За что? Что он хорошего для нас сделал? Вот теперь не выходит наша газета, которая много лет его воспевала. Он хоть поинтересовался, что у нас происходит? Предложил помощь? Я сам для себя хочу выяснить: какую пользу принесла вся эта многолетняя беготня за этим человеком? Он процветает, выставляется, картины везде продает, а мы у разбитого корыта. Ничего у нас нет. Почему мы так низко себя ценим?

Почему я, человек с хорошим образованием, со знанием языков должен ему прислуживать? Я вот много лет перевожу мировую поэзию, лучшие ее образцы. Почему никто не заботится о том, чтобы они были опубликованы при моей жизни? А ведь они могут пропасть. Это не для меня в первую очередь важно, это важно для азербайджанской литературы, культуры, языка.

Почему мы с самого начала для себя установили такую низкую планку, таким образом всем окружающим дали понять, что мы люди мелкие? Наше дело – крутиться вокруг «больших» людей и их обслуживать. Но я не считаю себя мелким человеком, мелкое у меня только мой рост. В годы учебы в столице многократно посещал пушкинский музей, неплохо знаю западную живопись и настоящее искусство от халтуры умею различать. Не скрываю, я о чем угодно могу писать, и пишу часто о чем угодно, иногда даже откровенных мерзавцев превращаю в образцово-показательных персонажей. Я это делал ради общего дела, ради того, чтобы организация не погибла, газета не пропала… Но когда человек, которому годами оказываешь не просто внимания, а по-настоящему служишь его интересам, откровенно перестает тебя замечать, приходишь к простому и неизбежному выводу: а зачем он-то мне нужен?

Вообще-то «дружба» в соцсетях, это… Более искренний и более откровенный, чем я, человек назвал бы это геморроем… Я воздержусь… Но и на самом деле: какая тут дружба? Человек на похороны моей матери не приходит, а в Интернете «дружбу» предлагает… И ведь я принимаю! Он, конечно, подлец. Но и я становлюсь точно таким же…

Короче говоря, удалил я этого красильщика… Испытываю даже какие-то приятные ощущения… У меня осталось еще 250 человек. Так что впереди море удовольствий…

 

Х.Х.

 

Реклама

Газета ОЧАГ 2016-02

очаг2_цвет_2016

(чтобы открыть газету, надо кликнуть по этой строчке)

БАЙРАМ САЛАМОВ СГУЩАЕТ КРАСКИ…

В картинной галерее Аллы Шахматовой «Вавилон», которая находится в одноименном торговом центре, 10 февраля 2016 года состоялась презентация работ известного тольяттинского живописца, уроженца Шеки Байрама Саламова. Поздравить Байрама Саламова с очередной экспозицией в Вавилон пришли руководитель ЛАСО Ширван Керимов и член Правления Лиги Джамал Акперов. А сам художник свои работы самарским любителям живописи представлял вместе с семьей — с супругой и сыновьями, студентами самарских вузов.

В галерее в настоящее время демонстрируется большое количество работ различных авторов, представляющих разные стили, разные школы и разные даже временные отрезки.

Картины Байрама размещены не рядом, каждая из них соседствует полотнами других художников. Но его работу можно узнать сразу, с первого взгляда, даже не взглянув на табличку с описанием. Картины Байрама – это неизвестно когда начавшееся и не имеющее завершение сновидение, вернее, цикл сновидений, когда сны не просто цветные, они ярко-красочные. И создается впечатление, что картины Байрама не перенесенное на полотно сновидение, они сами и есть сновидения, ставшие явью…

Если возникнет сильное желание привязать творческую манеру к какой-то классической школе, возникнет трудность – тут так много всего и разного… Про импрессионистов можно поразмышлять. Пожалуй, есть в картинах немало от импрессионистов, но Байрам сильно сгущает краски. Но разве у шекинца сны могут быть не яркими?

Предлагаем всем посетить картинную галерею Аллы Шахматовой. Увидев эти замечательные «сновидения», вы обнаружите, что вы до сих пор в находились в глубоком сне. Ведь неведение тоже сон. Но только бесцветный, тусклый…

Х.Х.

снимки с телефона

Газета Очаг 2016-01

очаг1_цвет 2016

(КЛИКНУТЬ ЗДЕСЬ!)

АНЯ, СОЗДАТЕЛЬНИЦА УЮТА И ГОБЕЛЕНОВ

«Не продается вдохновенье, Но можно рукопись продать», — сказано русским классиком.

Байрам Саламов работает вдохновенно и много – творчество творчеством, но у него семья, которую надо содержать достойно. А когда художник работает много, вокруг него может образоваться неразбериха и даже хаос. Но вокруг Байрама все организованно, чисто и уютно. Потому что у него есть замечательная помощница, которую зовут Аня. Анна Валериевна Екимова. Аня сама человек творческий, обучалась ткацкому  делу. В настоящее время любую свободную минуту она посвящает работе над гобеленом, которую она создает на основе одной из работ Байрама Саламова.

Удачи, Аня!

СЕРГЕЙ АЛИЕВ: «В ОТЛИЧИЕ ОТ МОСКВЫ, В ТОЛЬЯТТИ ВРЕМЯ ДАРОМ НЕ ТРАТИТСЯ…»

Октай Алиев на встречу с нами в студии Байрама Саламова пришел не один, а с сыном, предпринимателем, вице-президентом федерации бокса Тольятти Сергеем Алиевым. Почти двухметровый стройный мужчина с артистической внешностью и приятным баритоном, рано поседевший, но никак из-за этого старше своего возраста не выглядевший… «Как с такими данными можно было всю жизнь провести в провинциальном городе», — подумалось мне…

фото Анна Екимова

— Сколько вам лет, если не секрет?

— Мне сорок четыре года.

— Где учились?

— Я заканчивал училище. У меня еще три курса в политехническом институте.

— Вы являетесь вице-президентом федерации бокса города Тольятти. Вы сами боксом занимались?

— Да, занимался. С двенадцати лет. Примерно до восемнадцати-девятнадцати лет. Больших достижений, конечно, у меня нет, я занимался для себя.

— А кто был вашим тренером?

— Вадим Николаевич Макаров. Мы занимались в клубе «Гайдаровец». Вадим Николаевич четыре года как ушел из жизни. Мы проводим областной турнир среди юношей, посвященный памяти этого замечательного человека.

— А клуб «Гайдаровец» продолжает работать?

— Да, работает.

— В наше время можно боксом заниматься бесплатно? Я имею в виду детей и юношей.

— Вроде бы секции бесплатные, но их деятельность поддерживается родителями спортсменов. Они дают деньги на все необходимое, в первую очередь на приобретение спортивного инвентаря. Поездки на соревнования тоже оплачиваются родителями. Бюджетные деньги выделяются в основном тем, кто имеет определенные спортивные достижения.

— Строятся ли новые спортивные залы или все, что есть, осталось с советских времен.

— После развала Союза новые залы не строились. Только сравнительно недавно начали строить современный физкультурно-оздоровительный центр. В апреле должно состояться открытие.

— Долго его строили?

— Нет, меньше двух лет. Это был федеральный проект, деньги выделялись из федерального бюджета. Строительство комплекса находится под контролем губернатора.

— Как вы получили высокую должность в федерации бокса города?

— Я предпринимательством занимаюсь, но как человек, немало лет занимавшийся боксом, всегда неравнодушно относился к проблемам этого замечательного вида спорта. Вообще бокс в Тольятти живет главным образом благодаря бизнесу, спонсорской помощи. Года четыре назад руководитель федерации Сергей Викторович Бибиков предложил объединить наши усилия. Вот тогда и состоялось мое избрание на пост вице-президента.

— Чем занимается федерация?

— Организацией разных турниров. Проводим мастерские турниры Приволжского федерального округа, областные первенства среди юношей. Турнир, посвященный памяти Семизорова. Николай Федорович Семизоров тот человек, который строил АвтоВАЗ.

— У федерации есть свои деньги?

— Деньги у нас только на зарплату тренеров. На все остальное идут спонсорские деньги.

— Бокс у Тольятти популярный вид спорта?

— В Тольятти главный вид спорта – хоккей. Наша команда играет в КХЛ. Есть еще гандбольная команда. Женская. Но Алексей Немов, великий гимнаст, тоже тольяттинец. Михаил Зюзин, был чемпионом мира по самбо. Но к боксу интерес тоже есть. Последнее время все больше ребят хотят заниматься боксом.

— Их приводят в секцию родители или сами хотят?

— Родители, конечно, заинтересованы. Это и здоровый образ жизни, защита от дурного влияния улицы.

 — Есть тут хорошие боксеры?

— Есть. Например, Сергей Соколов. Призёром на Кубе был. Правда, по молодежи. Есть братья Бакунц. Вахид Аббасов, очень перспективный спортсмен. Могу еще назвать Сухроба Шапагатова. Кстати, Сухроба тренирует Владимир Макаров-младший.

— Вы родились в Тольятти, вся ваша жизнь прошла здесь. Не было желания уезжать? Например, в Москву.

— Нет, желания уезжать не было. В Тольятти мне нравится. Тут все есть – чистый воздух, есть где отдохнуть, можно заниматься и летними и зимними видами спорта. Мне друзья предлагали подумать о переезде в Москву. Я подумал и решил, что условия столичной жизни мне не очень подходят. Там дорога на работу и обратно может занять три часа и даже больше, это практически выброшенное на ветер время. А я это время лучше проведу с семьей, с ребенком.

— У вас один ребенок?

— Да, София ее зовут. Ей восемь лет. Художественной гимнастикой занимается.

— А проблемы в Тольятти есть?

— Главная проблема – это занятость. Сейчас идут сокращения, а новые рабочие места не появляются. Время, конечно, не простое.

— Я хочу задать вам очень личный вопрос. Вы испытываете к Азербайджану родственные чувства?

— Конечно, испытываю. Во-первых, это через отца. Во-вторых, отец с самого детства прививал мне любовь ко всему тому, что дорого ему самому. Например, к азербайджанской музыке. Он любит народную музыку, всегда слушал, и я к ней неравнодушен. В детстве во время летних каникул по два месяца жил в Гардабани среди азербайджанцев. Бывал я и в Азербайджане. Последний раз в Баку ездил три года назад. Я на азербайджанском не говорю, но, когда при мне разговаривают, многое понимаю. У меня огромное количество двоюродных, троюродных братьев и сестер, и мы все с  любовью относимся друг к другу…

 

БУДУЩИЙ АРХИТЕКТОР, ВПИТАВШИЙ ВСЕ КРАСКИ ОТЦОВСКОЙ ПАЛИТРЫ…

Орхан Саламов — сын художника Байрама Саламова. учится на втором курсе Самарского архитектурно-строительного университета. С детства впитавший в себя, можно сказать, все краски отцовской палитры, будущий архитектор Орхан увлекается и живописью. На снимке слева от Орхана небольшое полотно с всадником  — его работа.

Кто знает, может, когда-нибудь и в новых самарских зданиях острый глаз обнаружит шекинские конфигурации и орнаменты…

ОКТАЙ АЛИЕВ: «ЧЕМ СТАРШЕ СТАНОВИШЬСЯ, ТЕМ СИЛЬНЕЕ ТОСКА ПО РОДИНЕ…»

Про тольяттинца Октая Алиева мне примерно год назад рассказал Ширван Керимов. «Я с его сыном знаком, Сергеем, который работает в федерации бокса Тольятти. Его папа один из первых азербайджанцев в Тольятти. Настоящая живая история. Думаю, стоит с ним пообщаться», — сказал мне Ширван Керимов. С тех пор не раз планировали поездку в Тольятти, но по разным причинам она откладывалась. Последнее время к тому же Алиев-старший имел серьезную проблему со здоровьем. Теперь, к счастью, его состояние заметно улучшилось и двадцать третьего января отправились в Тольятти. Встреча наша состоялась в творческой студии нашего замечательного соотечественника Байрама Саламова. Беседу планировали провести в другом месте. Но уже через пару минут я понял, что уютнее место в Тольятти, чем студия Байрама, вряд ли найдем. Потому вся наша беседа с Алиевыми прошла в окружении работ Байрама Саламова, многим из которых думаю, суждено в скором времени находиться на престижных выставках и в частных коллекциях в разных странах…

— Скажите, когда и где родились.

— Родился я первого января 1947 года в Гардабани, в Грузинской ССР.

— В каком селе?

 — Я не из села. Мы жили в самом Гардабани, в райцентре.

— Вы там были местные? То есть ваши предки тоже там жили?

— Да, мы — гардабанские. Живем там испокон веков.

— Расскажите о своих родителях. Чем они занимались?

— Мать, Фейруз Магеррам кызы, была домохозяйка. Отец мой, Пиралы Алиев, был председателем колхоза.

— Как колхоз назывался?

— Колхоз имени Кирова. Выращивали зерновые, было животноводство.

— Сколько детей было в семье?

— У отца было три брака. От всех браков детей было шестнадцать. У моей мамы детей было шестеро.

— Я знаю, что в советское время пост председателя колхоза давал много возможностей. Вы, наверное, хорошо жили?

— Не шиковали, конечно, но и не нуждались. Отец всех нас с раннего детства приучал к труду.

— Какой у него был характер?

— Не легкий. Суровый.

— Вас ругал, наказывал?

— Нет. Дело до этого не доходило. Как только замечали, что он идет домой, все дети старались чем-нибудь заняться.

— Когда отец умер?

— В 1978 году. Семьдесят три года было. Мать умерла в 1981 году. Недолго она болела, недели две. Когда я узнал о ее болезни, поехал туда. Она еще живая была, но говорить уже не могла…

— В Гардабани много было азербайджанцев?

— Как много? Основное население Гардабани были азербайджанцы. Это только в райцентре. А пять-шесть окрестных сел были чисто азербайджанские.

— Вы ходили в азербайджанскую школу?

— До восьмого класса в азербайджанскую. После восьмого перешел в русскую школу. Я хотел учиться в России, поэтому мне надо было язык выучить.

Через год после школы меня забрали в армию. Службу начал со сборки хлеба. Я перед армией водительские права получил.

Мне дядя посоветовал выучиться на водителя, он был начальником ДОСААФ. Год был 1966-ой. Мы возили хлеб. Начали в Казахстане, закончили в Воронеже. После этого службу продолжил в Белоруссии. Часть наша была ракетная. Но я был командиром автомобильно-транспортного отделения.

— В лесу находились? Обычно ракетные войска в лесу дислоцируются.  

— Вы верно догадались. В лесу около города Борисов.

— Тогда ведь срок службы в Советской Армии был три года.

— Да, демобилизовался я в 1969 году. Два месяца побыл дома, потом поехал в Рязань. Там поступил на юридический. И женился.

— Так быстро?

— Не совсем быстро. Я там на заводе работал. И познакомился с девушкой, Через некоторое время поженились.

Внимание: Октай Алиев курить бросил!

— Как вашу супругу зовут?

— Мария. Мария Яковлевна.

— А ее родители не были против? Ну, вы там человек незнакомый, к тому же не русский.

— Нет, родители Марии спокойно отнеслись. Некоторое недовольство было со стороны моей родни.

— А как вы оказались в Тольятти?

— Я хотел устроиться на автоваз, тут перспектива была, квартиру можно было получить. Когда я еще служил, к нам в часть приезжали люди, которые агитировали нас, чтобы мы поехали в Тольятти. Я перевелся на Самару, и мы приехали сюда. Но потом мне пришлось бросить учебу. Потому что родился Сергей, жена уже не могла работать. Мы в старом городе снимали квартиру, за которую надо было платить. То есть мне уже не до учебы стало.

На завод я не сразу попал. Примерно пять месяцев в столовой поработал. Потом меня приняли на работу на заводе. Тогда на автовазе быстро квартиру давали. В семидесятом году, когда мы сюда приехали, тут практически ничего не было. Только начинали строить дома. Но строили хорошо. Уже через год я получил квартиру.

— Кем вы работали на заводе?

— Наладчиком.

— Как платили?

— Я получал 160-170 рублей. Тогда это были хорошие деньги.

— Вы помните выпуск первого вазовского автомобиля?

— Да, большой праздник был. Вскоре я сам купил «копейку» лимонного цвета. Не совсем новую, правда. Четыре или пять месяцев главный инженер поездил на ней, потом мне продал. Я ее купил за четыре тысячи.

— Долго на заводе работали?

— Не долго. С завода ушел в трест столовых. Потом в коопторге работал.

— Кем работали?

— Экспедитором, товароведом. Потом, когда союз развалился, всем этим коопторгам пришел конец.

— Вы же в то время, когда госимущество практически некоторое время оставалось бесхозным, могли много чего приобрести.

— Я не приобрел. Один человек мне огромный магазин предложил купить. Огромный. За небольшие деньги. Такие деньги у меня были. Но я не стал брать. Мне никак не верилось, что это всерьез. Что всему тому, что несколько десятилетий казалось вечным, пришел конец… В самом начале девяностых один знакомый еврей, который уезжал насовсем в Израиль, предложил у него купить ресторан. Тоже дешево. Не купил…

— Вы же в торговле долго работали. Могли легко приспособиться к новым обстоятельствам.

— Я не приспособился… Мне вообще нынешнее устройство жизни не нравится. Люди стали другими, они изменились не к лучшему. Раньше все друг к другу в гости ходили. Теперь этого уже нет. Не было железных ворот, не было нынешней жажды наживы. Не было зависти чужому имуществу, чужой машине, чужой мебели. Во всех болезнях принято винить продукты, но не в продуктах причина. Все от нервов, от стрессов. Когда развалился Союз, не стало социализма, многие с рельсов сошли. Все так резко произошло, что человек не успел разобраться, что ему делать.

— У вас какая пенсия, если не секрет.

— Когда уходил на пенсию, мне назначили восемь тысяч. Теперь стало десять. Мой стаж в коопторге пропал. Документы были утеряны. Разве можно на эти деньги прожить? У меня есть один магазин, я его в аренду сдаю.

— Когда вы приехали в Тольятти в семидесятом, азербайджанцев тут сколько было?

— Человек пять-шесть. Были торговцы, которые из Азербайджана привозили фрукты, овощи. Но они не постоянно тут жили. Постоянно живущих было совсем немного.

— А когда стало больше?

— Понемногу. Приезжали работать на заводе, оставались. Потоком стали приезжать после распада Союза. Тогда и проблемы стали возникать.

— Какие проблемы?

— Люди всякие тут появлялись. Не все хотели трудиться или заниматься предпринимательством. Кто-то шапки воровал.

— И такие были?

— Были. Один снял шапку у жены начальника уголовного розыска… Таких мы сами, азербайджанцы, старались быстро выявить с помощью милиции.

— И что с ними делали?

— Отправляли обратно. Депортировали. Говорили, что вам тут не место. Вы нас позорите.

— Были только шапки или покрупнее тоже?

— Не только шапки. Воровали все. Особенно автомобильные запчасти. Угоняли машины.

— В Тольятти, как и повсюду в России, есть азербайджанцы из разных регионов. Как они между собой жили? Есть один город в области, так там три землячества между собою открыто враждовали, так было, по крайней мере еще несколько лет назад.

— Нет, тут такого не было. Мы тут не делились по регионам. Мы ко всем одинаково относились – неважно, из Грузии человек или из самого Азербайджана. Все зависит от того, какой он человек.

— Общение всегда было?

— Было. Праздники, особенно Новруз, вместе проводили. Конечно, людей, которым можно полностью доверять, не так много.

— Когда вы в 1969 году уезжали из Грузии, думали, что это насовсем, что вы останетесь жить в России навсегда?

— Нет, так не думал. Меня всегда тянуло туда. Я думал перееду в Грузию или в Азербайджан. Однажды были планы переехать по обмену в Рустави. Но Рустави жене не понравился. Потом уже стал думать про Баку. Квартиру даже присмотрел.

— А жена готова была переезжать в Баку?

— Да, она со мной ездила туда. Ей понравилось. Но все планы сорвались из-за чиновника, от которого зависело решение вопроса с обменом. Он посмотрел на мою машину и сказал: «Привезешь мне такую же, и я сделаю тебе обмен». После этого мне расхотелось переезжать…

— Тоска по родине есть?

— Есть. И чем старше становишься, тем сильнее тоскуешь. Хочется увидеть наши горы, ездить верхом…

— Как часто бывали на родине?

— Раньше ездил часто. Теперь реже. Раз в два года. На свадьбы уже не получается. На похороны ездим…

— Кто в отцовском доме живет?

— Мой младший брат.

— У вас было много сводных братьев и сестер. Было одинаковое отношение, как к родным?

— Одинаковое. Мы никогда различий не делали. Не все, к сожалению, из моих братьев и сестер живы. Но у меня есть много племянников, а у них свои дети. Нас много.

— Азербайджанцы Гардабани не разъехались?

— Нет, куда они разъедутся, это их родина. Конечно, кто-то уезжает, но так отовсюду уезжают.  В Тольятти грузинских азербайджанцев много. Примерно человек двести.

— Общаются между собою?

— Да, конечно. Праздники вместе отмечаем, на свадьбах друг у друга бываем.

— Как жизнь в Гардабани?

— Не простая. Если бы не помощь родственников из России, им пришлось бы туго.

— У вас супруга русская, вместе прожили долгую жизнь. Можете ли сказать кто лучше хозяйка: русская женщина?

— Это от национальности не зависит. Это зависит от того, как человека воспитали родители.

— У вас двое детей. Сына назвали русским именем, а дочь азербайджанским – Хатира. Это сделано по взаимному согласию с супругой?

— Так просто вышло. Дочь назвал я.

— Она не имеет претензии к вам из-за имени?

— Нет, имя ей нравится. Может, в детстве не понимала, почему у нее такое имя. Теперь нравится.

— Чем она занимается?

— Она тут окончила художественную школу, потому театральное училище. Но все эти художества оставила и ушла в бизнес. Она управляющая сетью салонов красоты в Москве. Она лет уже пятнадцать в Москве. У нее все хорошо. Нам помогает. Она целеустремленная, упрямая. В этом она похожа на свою бабушку, на мою мать.

— Среди грузинских азербайджанцев вышло немало замечательных ашугов, поэтов. А вы любите саз?

— Конечно, люблю. Всегда слушаю. Дома у меня есть книги азербайджанских поэтов. Сам стихи пишу. С юности увлекаюсь. Одна тетрадь с моими стихами сгорела в печке в Гардабани… Но потом еще набралось. Брат мой, который в Баку живет, давно настаивает, чтобы я свои рукописи привел в порядок и передал ему. Книгу хочет издать. У меня есть еще рассказы.

— А про что пишете?

— Есть у меня, например, рассказа о том, как мы в Гардабани для друга девушку украли.

— Надеюсь, что не насильно…

— Конечно нет. Девушка уже с готовыми чемоданами ждала около дома. Ну, обычай требовал, чтобы все выглядело, как умыкание… Прекрасная семья у них получилась. До сих пор вместе живут…

 

полностью материал будет опубликован в январском выпуске газеты «Очаг»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ДЕНЬ И МЕСТО РОЖДЕНИЯ ХУДОЖНИКА

День рождения отмечает замечательный российско-азербайджанский художник Байрам Саламов. Отмечает в Шеки и это тоже замечательно – для художника место рождения даже важнее дня рождения. Именно место рождения, легендарный Шеки, во многом определило тематику, цветовые гаммы и даже стиль творчества Байрама Саламова.

Байрам Саламов не только талантлив, но и удачлив, что, к сожалению, не у всех случается… Удачлив, значит, что популярен. Его смотрят, его покупают. Нельзя исключать, что в недалеком будущем произведения Байрама возьмут с собой в зарубежные поездки, как теперь берут шекинскую халву.

Мы, конечно, имеем в виду репродукции работ мастера, которые будут изданы массовыми тиражами. Что касается оригиналов, им место в лучших музеях. Надеемся, и в азербайджанских….

С днем рождения, Мастер!

 

У ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ БЫЛ ДАР…

 

На недавнем собрании ЛАСО прозвучало предложение провести конкурс детских рисунков, вокруг которого произошла даже небольшая дискуссия. «Кто будет эти рисунки оценивать, мы не эксперты», — такова была одна позиция. «Мы пригласим специалиста их художественных школ города», — ответил один из членов Правления.

Задним числом я даже подумал о Байраме Саламове, нашем замечательном художнике. Можно ведь и его пригласить, найдет время, не откажется… Но потом мне в голову пришла другая мысль: а кто рисовать будет?

Если мне, например, предложить провести конкурс юных флейтистов из азербайджанских семей Самары, все удивятся: разве есть флейтисты в азербайджанских семьях? И их так много, что можно даже конкурс среди них проводить? Окажется, что ни одного флейтиста нет. И скрипачи вряд ли найдутся. То же самое с пианистами, не говоря уже о таристах и каманчистах.

В шекспировском «Гамлете» изложена эта простая истина жизни: чтобы играть на флейте, надо учиться играть на флейте. Точно также и на других инструментах. И дело в том, что рисованию тоже надо учиться. Но прежде всего необходимо иметь дар рисовальщика. А дар живописца, графика такой же редкий, как дар музыканта. Возможно, даже более редкий. Конечно, любому можно научить нарисовать повседневные предметы или природу – дерево, солнце, ведро, стол. Но все это к искусству никакого отношения не будет иметь. Петь какую-нибудь любимую песню каждый из нас может. Но кто из нас отважится участвовать в вокальном конкурсе?

Многие из нас наивно полагают, чтобы рисовать, всего лишь необходимо иметь краски, карандаши, бумага или холст. Ничего подобного. Конечно, в школах есть уроки рисования. Но они не преследуют цель сделать из каждого ученика художника, это совершенно невозможно. Уроки рисования призваны воспитывать в детях чувство красоты, умение воспринимать и оценивать художественные произведения. То же самое и с уроками пения. Но чтобы быть художником или музыкантом, надо обладать природным даром. Не случайно же Байрам Саламов среди нас один…

Я много лет был школьным учителем. По своему опыту знаю, что подобные конкурсы или домашние задания толкает детей на подлог, обман – нередко «детские» работы выполняются взрослыми…

Возможно, в азербайджанских семьях Самары действительно есть много художественно одаренных детей. Так много, что можно даже конкурс среди них проводить. Хорошо, если получится. Я просто призываю к тому, чтобы к искусству, независимо от жанров и видов, мы относились серьезно. Иначе мы проявляем неуважение к тем, кого Бог наделил талантом.

Я понимаю, что подобные предложения возникают из-за неловкой ситуации, в которую сами себя загоняем. Дел настоящих нет. И тому есть причина. Мы же не слепые, видим, что несколько человек упорно ждут, когда организация дойдет до ручки, когда председатель встанет со своего места и скажет: «Нет, у меня больше не получается. Вот мой стул, я его уступаю вам».

Допустим, стул он уступил одному из жаждущих власть товарищей. А как с остальными? Им что дать? Назвать каждого из них «вице-президентами»? Например, «вице-президент» по внешнеэкономическим связям», как одна наша соотечественница из одной знакомой нам организации себя в Интернете называет?

А что будет делать тот, которому, допустим, достанется председательский стул? Господа, я сообщаю, что для руководителя общественной организации тоже необходим талант. Даже божий дар. Плюс еще хорошее образование…

Так что думайте…

Х.Х.