Конец 1979 года. В соответствии с приказом министра обороны СССР 25 декабря в 15:00 по московскому времени началась операция по вводу ограниченного контингента советских войск (ОКСВ) в Афганистан: государственную границу пересекли соединения и части 40-й Армии Туркестанского военного округа, в крупнейшие города Кабул и Баграм высадили десант.
На заседании Политбюро ЦК КПСС, состоявшемся 27 декабря 1979 года, в дополнение к этим фильтрам было принято совсекретное приложение №6 (к пункту 151 протокол №177) «О пропагандистском обеспечении нашей акции в отношении Афганистана». В этом приложении четко оговаривалось, чем должны руководствоваться советские СМИ для идеологически выдержанного освещения афганских событий – текущих и на перспективу. Вот, к примеру, пункт №2: «В качестве главного тезиса выделять, что осуществленное по просьбе афганского руководства направление в Афганистан ограниченных советских воинских контингентов служит одной цели — оказанию народу и правительству Афганистана помощи и содействия в борьбе против внешней агрессии. Никаких других целей эта советская акция не преследует».
(Текст целиком нетрудно найти в Сети.)
В данном случае важно, что благодаря именно этому документу афганская тематика в СССР вплоть до середины 1980-х (далее – Перестройка, гласность, все дела) была надежно закрыта. Все это время большинство советских граждан не догадывалось, что наши военнослужащие не только помогают афганскому народу обустраивать мирную жизнь (восстанавливают разрушенную инфраструктуру, бурят колодцы, сажают деревья и прочее), как это массированно демонстрировали в программе «Время», но еще и реально участвуют в боевых действиях, включая проведение масштабных войсковых операций, в которых, соответственно, несут боевые потери в живой силе и в технике.
Военные действия в ДРА официально вообще не назывались войной.
Они проходили под лозунгом интернациональной помощи дружественному народу Афганистана И, разумеется, такой цензурный подход во многом способствовал формированию общественного мнения в поддержку решений руководства страны по афганскому вопросу.
Далее – небольшая подборка свидетельств непосредственных участников тех событий. Что называется, испытано на себе.
Рассказывает Леонид Шершнев (1938-2014), генерал-майор в отставке, бывший «спецпропагандист» по Афганистану: «Нашей первой акцией в информационном противоборстве с противником стала организация съемки фильма телегруппой из Германской Демократической Республики об ограниченном контингенте советских войск в ДРА. Бытовые зарисовки фильма лучше всего раскрывали благородную, интернациональную суть его миссии в Афганистане: палатки, вода и саксаул, привезенные из Союза, афганские гости в расположении части, мулла, беседующий с советскими военнослужащими-мусульманами… Я доложил о состоявшихся съемках фильма начальнику политотдела 40-й армии генерал-майору А.В. Таскаеву как о большой информационно-пропагандистской удаче. Выслушав меня, он снял трубку и связался с начальником ГлавПУ СА и ВМФ генералом армии А.А. Епишевым. По мере разговора лицо Таскаева становилось все более бледным и руки слегка дрожали. Епишев выругал его за нашу инициативу и предупредил, чтобы больше никаких подобных контактов не было.
(ист. – «Афганистан, конец декабря 1979-го – начало января 1980 года» //Независимая газета – НВО, 25.12.2009)
Журналист-международник Владимир Снегирев: «Они (московские цензоры – ред.) прятали глаза, говорили, что указание сверху. Показывали инструкцию: потери — нельзя, бои — нельзя, участие в операциях — нельзя. Деревья наши солдаты сажают — да, можно. Муку раздают — можно. Я помню, году где-то в 84-м был там в довольно длинной командировке, несколько месяцев, написал о двух девчонках-медсестрах. Они спасали раненых наших во время операций в Панджшерском ущелье. И получили медаль «За отвагу». Цензор все вымарал. Я пошел с заметкой к Ахромееву. Он был 1-й зам. начальника Генштаба, курировал Афганистан. Он взял красный фломастер и вообще все перечеркнул».
(ист. – «Журналист Владимир Снегирев: Я виноват перед героями моих репортажей» // КП-Псков, 24.08.2016)
Станислав Гончаренко, полковник в отставке, ветеран боевых действий в Афганистане: «Цензура у нас была очень строгая. Запрещалось даже выносить газеты с территории части, тем более упоминать в материалах имена и фамилии военнослужащих и номера войсковых частей. Мы вынуждены были писать эзоповым языком: «Рядовой Иванов в ходе учебного боя условно поразил 10 условных противников. Условно ранены четыре человека. Условно Иванов представлен к награде за смелость, проявленную на учениях». А ведь речь шла о реальных сражениях и реальных потерях… Но те, кто читал газету в войсках, нас отлично понимали».
(ист. — Станислав Гончаренко: «Писать о боях приходилось эзоповым языком» // jjew.ru, 15.02.2017
Военный журналист Виктор Баранец: «Перед отлетом из Москвы я совершил обязательный для репортеров, командируемых «за речку», ритуал: зашел к военному цензору, кабинет которого располагался в «Красной звезде». Предстояло получить инструкции – о чем можно писать, а о чем нет. Была осень 1986 года. Война шла уже почти 7 лет. Потери в Афгане перевалили за 10 тысяч человек только убитыми, а в нашей прессе (гражданской и военной) полагалось рассказывать народу о неких «совместных учениях». И о том, как наши солдаты и офицеры помогают афганцам ремонтировать дороги и мосты, доставлять в кишлаки провиант или отбивать нападения недругов. Военный цензор, хорошо осведомленный об истинном положении дел полковник Генштаба, был честным и совестливым офицером. Крепко обматерив установленные «сверху» правила игры, он горестно рассказал мне о погибшем в бою под Кандагаром брате-подполковнике, а затем, едва сдерживая слезы, швырнул мне тощую инструкцию Генштаба о правилах освещения в СМИ «интернациональной помощи братскому афганскому народу». Талмуд предписывал показывать «учения» не более чем за роту, а слово «потери» тоже обязательно закавычивать».
(ист. – «Афганские дневники военного репортера» // «КП», 17.08.2021)
Александр Власов, политтехнолог: «Размах и жестокость военного противостояния в ДРА сразу же оказались в информационном вакууме. Запрету подвергались любые подробности. Много раз, работая тогда в редакции «Новгородского комсомольца», я пытался подробно рассказать на газетных страницах о своих сверстниках, оказавшихся старше меня всего лишь на одну войну, продлившуюся 9 лет, 1 месяц и 18 дней, но тщетно. Даже намек на правду не мог проскользнуть мимо бдительного ока цензуры! Лишь 30 апреля 1989 года, спустя два с половиной месяца после того, как была перевернута последняя страница самой длинной в XX веке, к тому же необъявленной войны, удалось опубликовать фамилии и имена новгородцев, погибших за мир на чужой земле …»
(ист. – «Кабульский снег, афганская бронза» // Новая новгородская газета (Великий Новгород), 30.12.2009)
Вроде тот цензурный опыт практического значения не имеет. Мы же живет совсем в другом информационно-прозрачном мире. Но на нас уже наступает диковинное время фейсбучно-инстаграмной самоцензуры.
Игорь Шушарин,
47news
В СССР отлаженно действовала многоуровневая система цензуры. Согласно современной классификации доктора филологических наук, профессора Блюма (1933-2011), по нисходящей:
- цензура идеологическая, осуществляемая и корректируемая высшим партийным руководством;
- цензура органов госбезопасности и силового блока;
- цензура печатных произведений и защита госсекретов в СМИ, курируемая Главным управлением по делам литературы и издательств (Главлит);
- цензура редакторская;
- цензура внутренняя, она же самоцензура (своего рода защитный механизм, предотвращающий от столкновений с цензурой внешней, этот термин не устарел и сегодня)
газета ОЧАГ (OCAQ) Самара 
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.