ОВАНЕС

Шел я сегодня по Ленинской улице в старом городе. Недалеко от Алабинского музея пожилой мужчина у боковой стены примыкающего к тротуару здания пожилой мужчина работал штукатур, пожилой худой мужчина невысоко роста. Когда я сравнялся с ним, он обернулся и, так получилось, что оба одновременно кивнули друг другу. Я, замедлив шаг, посмотрел на стену, в это время штукатур тихо спросил меня: «Не армянин?» Я ответил, что нет, я азербайджанец. Мне показалось, что мужчина обрадовался. Во всяком случае он, улыбнувшись, остановил работу и на чистом азербайджанском языке сказал:

— Я ваш язык хорошо знаю.

— А вы из Азербайджана?

— Нет, я родом из Грузии, из Гардабани. Ваш язык с детства знаю. А ты не из Кировабада?

— Нет, я из Сальяна.

— Сальян не знаю. А в Кировабаде бывал. На Гёк-гёль ездил…

— Все еще в Грузии живете?

— Нет, переехал в Армению лет тридцать назад. Жена из Кировакана была, она настояла.

—  Семья здесь?

— Нет, в Армении.

— Наверное, время от времени продлеваете разрешение на пребывание.

— Да, но теперь это стало легко. Каждый месяц посол Армении приезжает в Самару. Принимает в армянской церкви. Кому какая бумага надо, выдает. Если даже паспорт потерял, здесь можно восстановить. И все не дорого. Раньше в Москву надо было ездить, много платить.

— Нам бы так. Наши в Москву ездят.

— Как в Армении жизнь? Изменилось что-нибудь при Пашиняне?

— Он многих посадил… А так живется тяжело. Работы нет. Пенсии маленькие. У моей тещи трудовой стаж сорок один год. Русскими деньгами получает пять тысяч рублей.

— А в Гардабани чем занимались?

— На бетонном заводе работал. Хороший, мощный завод был. Я туда устроился сразу после женитьбы. Семью надо было содержать, а работу не мог найти. Один знакомый пристроил туда. Мало кто выдерживал, а я выдержал. Работа не очень тяжелая была, но ты никогда не знал, когда закончится рабочая смена. Пока на какой-то стройке срочно требовался бетон, работу нельзя было остановить. Но я очень хорошо зарабатывал. В советское время четыреста пятьдесят рублей было огромные деньги. Были и левые заработки. Мы с водителями продавали бетон на сторону. Водители на девяноста процентов были азербайджанцы. Было всего несколько грузин.

— Интересно, работает теперь тот завод?

— Нет, давно закрылся. Еще при Гамсахурдиа. Теперь в основном торговлей занимаются, многие в Турцию ездят, и так часто, что успели по несколько заграничных паспортов поменять. Что поделать, работы нет.

Я тут последние годы работаю с азербайджанцами.

— Проблем нет?

— Никаких. Все нормальные люди. Давно работаю с одним мужиком, Хасай его зовут.

— Хороший?

— Очень хороший. Добросовестный, честный. Если есть рубль, обязательно поделит пополам. Вместе обедаем. Он свою еду приносит, я свою, я хорошо готовить умею. Едим вместе…

Только расставаясь, спросил, как его зовут. «Ованес», — ответил штукатур, который со мной говорил на моем языке, с говором грузинских азербайджанцев, который я так люблю.

— Ованес, дайте-ка я вас сниму на телефон, — предложил я.

— В Интернете выложишь?

— Наверное, выложу. Хотя за это, может, меня убьют, — пошутил я.

Ованес, улыбнувшись, отложил инструмент и сел на старый пень…

30.09. 2019, Самара