Про тольяттинца Октая Алиева мне примерно год назад рассказал Ширван Керимов. «Я с его сыном знаком, Сергеем, который работает в федерации бокса Тольятти. Его папа один из первых азербайджанцев в Тольятти. Настоящая живая история. Думаю, стоит с ним пообщаться», — сказал мне Ширван Керимов. С тех пор не раз планировали поездку в Тольятти, но по разным причинам она откладывалась. Последнее время к тому же Алиев-старший имел серьезную проблему со здоровьем. Теперь, к счастью, его состояние заметно улучшилось и двадцать третьего января отправились в Тольятти. Встреча наша состоялась в творческой студии нашего замечательного соотечественника Байрама Саламова. Беседу планировали провести в другом месте. Но уже через пару минут я понял, что уютнее место в Тольятти, чем студия Байрама, вряд ли найдем. Потому вся наша беседа с Алиевыми прошла в окружении работ Байрама Саламова, многим из которых думаю, суждено в скором времени находиться на престижных выставках и в частных коллекциях в разных странах…
— Скажите, когда и где родились.
— Родился я первого января 1947 года в Гардабани, в Грузинской ССР.
— В каком селе?
— Я не из села. Мы жили в самом Гардабани, в райцентре.
— Вы там были местные? То есть ваши предки тоже там жили?
— Да, мы — гардабанские. Живем там испокон веков.
— Расскажите о своих родителях. Чем они занимались?
— Мать, Фейруз Магеррам кызы, была домохозяйка. Отец мой, Пиралы Алиев, был председателем колхоза.
— Как колхоз назывался?
— Колхоз имени Кирова. Выращивали зерновые, было животноводство.
— Сколько детей было в семье?
— У отца было три брака. От всех браков детей было шестнадцать. У моей мамы детей было шестеро.
— Я знаю, что в советское время пост председателя колхоза давал много возможностей. Вы, наверное, хорошо жили?
— Не шиковали, конечно, но и не нуждались. Отец всех нас с раннего детства приучал к труду.
— Какой у него был характер?
— Не легкий. Суровый.
— Вас ругал, наказывал?
— Нет. Дело до этого не доходило. Как только замечали, что он идет домой, все дети старались чем-нибудь заняться.
— Когда отец умер?
— В 1978 году. Семьдесят три года было. Мать умерла в 1981 году. Недолго она болела, недели две. Когда я узнал о ее болезни, поехал туда. Она еще живая была, но говорить уже не могла…
— В Гардабани много было азербайджанцев?
— Как много? Основное население Гардабани были азербайджанцы. Это только в райцентре. А пять-шесть окрестных сел были чисто азербайджанские.
— Вы ходили в азербайджанскую школу?
— До восьмого класса в азербайджанскую. После восьмого перешел в русскую школу. Я хотел учиться в России, поэтому мне надо было язык выучить.
Через год после школы меня забрали в армию. Службу начал со сборки хлеба. Я перед армией водительские права получил.
Мне дядя посоветовал выучиться на водителя, он был начальником ДОСААФ. Год был 1966-ой. Мы возили хлеб. Начали в Казахстане, закончили в Воронеже. После этого службу продолжил в Белоруссии. Часть наша была ракетная. Но я был командиром автомобильно-транспортного отделения.
— В лесу находились? Обычно ракетные войска в лесу дислоцируются.
— Вы верно догадались. В лесу около города Борисов.
— Тогда ведь срок службы в Советской Армии был три года.
— Да, демобилизовался я в 1969 году. Два месяца побыл дома, потом поехал в Рязань. Там поступил на юридический. И женился.
— Так быстро?
— Не совсем быстро. Я там на заводе работал. И познакомился с девушкой, Через некоторое время поженились.
Внимание: Октай Алиев курить бросил!
— Как вашу супругу зовут?
— Мария. Мария Яковлевна.
— А ее родители не были против? Ну, вы там человек незнакомый, к тому же не русский.
— Нет, родители Марии спокойно отнеслись. Некоторое недовольство было со стороны моей родни.
— А как вы оказались в Тольятти?
— Я хотел устроиться на автоваз, тут перспектива была, квартиру можно было получить. Когда я еще служил, к нам в часть приезжали люди, которые агитировали нас, чтобы мы поехали в Тольятти. Я перевелся на Самару, и мы приехали сюда. Но потом мне пришлось бросить учебу. Потому что родился Сергей, жена уже не могла работать. Мы в старом городе снимали квартиру, за которую надо было платить. То есть мне уже не до учебы стало.
На завод я не сразу попал. Примерно пять месяцев в столовой поработал. Потом меня приняли на работу на заводе. Тогда на автовазе быстро квартиру давали. В семидесятом году, когда мы сюда приехали, тут практически ничего не было. Только начинали строить дома. Но строили хорошо. Уже через год я получил квартиру.
— Кем вы работали на заводе?
— Наладчиком.
— Как платили?
— Я получал 160-170 рублей. Тогда это были хорошие деньги.
— Вы помните выпуск первого вазовского автомобиля?
— Да, большой праздник был. Вскоре я сам купил «копейку» лимонного цвета. Не совсем новую, правда. Четыре или пять месяцев главный инженер поездил на ней, потом мне продал. Я ее купил за четыре тысячи.
— Долго на заводе работали?
— Не долго. С завода ушел в трест столовых. Потом в коопторге работал.
— Кем работали?
— Экспедитором, товароведом. Потом, когда союз развалился, всем этим коопторгам пришел конец.
— Вы же в то время, когда госимущество практически некоторое время оставалось бесхозным, могли много чего приобрести.
— Я не приобрел. Один человек мне огромный магазин предложил купить. Огромный. За небольшие деньги. Такие деньги у меня были. Но я не стал брать. Мне никак не верилось, что это всерьез. Что всему тому, что несколько десятилетий казалось вечным, пришел конец… В самом начале девяностых один знакомый еврей, который уезжал насовсем в Израиль, предложил у него купить ресторан. Тоже дешево. Не купил…
— Вы же в торговле долго работали. Могли легко приспособиться к новым обстоятельствам.
— Я не приспособился… Мне вообще нынешнее устройство жизни не нравится. Люди стали другими, они изменились не к лучшему. Раньше все друг к другу в гости ходили. Теперь этого уже нет. Не было железных ворот, не было нынешней жажды наживы. Не было зависти чужому имуществу, чужой машине, чужой мебели. Во всех болезнях принято винить продукты, но не в продуктах причина. Все от нервов, от стрессов. Когда развалился Союз, не стало социализма, многие с рельсов сошли. Все так резко произошло, что человек не успел разобраться, что ему делать.
— У вас какая пенсия, если не секрет.
— Когда уходил на пенсию, мне назначили восемь тысяч. Теперь стало десять. Мой стаж в коопторге пропал. Документы были утеряны. Разве можно на эти деньги прожить? У меня есть один магазин, я его в аренду сдаю.
— Когда вы приехали в Тольятти в семидесятом, азербайджанцев тут сколько было?
— Человек пять-шесть. Были торговцы, которые из Азербайджана привозили фрукты, овощи. Но они не постоянно тут жили. Постоянно живущих было совсем немного.
— А когда стало больше?
— Понемногу. Приезжали работать на заводе, оставались. Потоком стали приезжать после распада Союза. Тогда и проблемы стали возникать.
— Какие проблемы?
— Люди всякие тут появлялись. Не все хотели трудиться или заниматься предпринимательством. Кто-то шапки воровал.
— И такие были?
— Были. Один снял шапку у жены начальника уголовного розыска… Таких мы сами, азербайджанцы, старались быстро выявить с помощью милиции.
— И что с ними делали?
— Отправляли обратно. Депортировали. Говорили, что вам тут не место. Вы нас позорите.
— Были только шапки или покрупнее тоже?
— Не только шапки. Воровали все. Особенно автомобильные запчасти. Угоняли машины.
— В Тольятти, как и повсюду в России, есть азербайджанцы из разных регионов. Как они между собой жили? Есть один город в области, так там три землячества между собою открыто враждовали, так было, по крайней мере еще несколько лет назад.
— Нет, тут такого не было. Мы тут не делились по регионам. Мы ко всем одинаково относились – неважно, из Грузии человек или из самого Азербайджана. Все зависит от того, какой он человек.
— Общение всегда было?
— Было. Праздники, особенно Новруз, вместе проводили. Конечно, людей, которым можно полностью доверять, не так много.
— Когда вы в 1969 году уезжали из Грузии, думали, что это насовсем, что вы останетесь жить в России навсегда?
— Нет, так не думал. Меня всегда тянуло туда. Я думал перееду в Грузию или в Азербайджан. Однажды были планы переехать по обмену в Рустави. Но Рустави жене не понравился. Потом уже стал думать про Баку. Квартиру даже присмотрел.
— А жена готова была переезжать в Баку?
— Да, она со мной ездила туда. Ей понравилось. Но все планы сорвались из-за чиновника, от которого зависело решение вопроса с обменом. Он посмотрел на мою машину и сказал: «Привезешь мне такую же, и я сделаю тебе обмен». После этого мне расхотелось переезжать…
— Тоска по родине есть?
— Есть. И чем старше становишься, тем сильнее тоскуешь. Хочется увидеть наши горы, ездить верхом…
— Как часто бывали на родине?
— Раньше ездил часто. Теперь реже. Раз в два года. На свадьбы уже не получается. На похороны ездим…
— Кто в отцовском доме живет?
— Мой младший брат.
— У вас было много сводных братьев и сестер. Было одинаковое отношение, как к родным?
— Одинаковое. Мы никогда различий не делали. Не все, к сожалению, из моих братьев и сестер живы. Но у меня есть много племянников, а у них свои дети. Нас много.
— Азербайджанцы Гардабани не разъехались?
— Нет, куда они разъедутся, это их родина. Конечно, кто-то уезжает, но так отовсюду уезжают. В Тольятти грузинских азербайджанцев много. Примерно человек двести.
— Общаются между собою?
— Да, конечно. Праздники вместе отмечаем, на свадьбах друг у друга бываем.
— Как жизнь в Гардабани?
— Не простая. Если бы не помощь родственников из России, им пришлось бы туго.
— У вас супруга русская, вместе прожили долгую жизнь. Можете ли сказать кто лучше хозяйка: русская женщина?
— Это от национальности не зависит. Это зависит от того, как человека воспитали родители.
— У вас двое детей. Сына назвали русским именем, а дочь азербайджанским – Хатира. Это сделано по взаимному согласию с супругой?
— Так просто вышло. Дочь назвал я.
— Она не имеет претензии к вам из-за имени?
— Нет, имя ей нравится. Может, в детстве не понимала, почему у нее такое имя. Теперь нравится.
— Чем она занимается?
— Она тут окончила художественную школу, потому театральное училище. Но все эти художества оставила и ушла в бизнес. Она управляющая сетью салонов красоты в Москве. Она лет уже пятнадцать в Москве. У нее все хорошо. Нам помогает. Она целеустремленная, упрямая. В этом она похожа на свою бабушку, на мою мать.
— Среди грузинских азербайджанцев вышло немало замечательных ашугов, поэтов. А вы любите саз?
— Конечно, люблю. Всегда слушаю. Дома у меня есть книги азербайджанских поэтов. Сам стихи пишу. С юности увлекаюсь. Одна тетрадь с моими стихами сгорела в печке в Гардабани… Но потом еще набралось. Брат мой, который в Баку живет, давно настаивает, чтобы я свои рукописи привел в порядок и передал ему. Книгу хочет издать. У меня есть еще рассказы.
— А про что пишете?
— Есть у меня, например, рассказа о том, как мы в Гардабани для друга девушку украли.
— Надеюсь, что не насильно…
— Конечно нет. Девушка уже с готовыми чемоданами ждала около дома. Ну, обычай требовал, чтобы все выглядело, как умыкание… Прекрасная семья у них получилась. До сих пор вместе живут…
полностью материал будет опубликован в январском выпуске газеты «Очаг»
«
газета ОЧАГ (OCAQ) Самара 
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.