Сегодня, 30 июня 2015 г. в Безенчукском районном суде судья Пирская вынесла приговор по делу об убийстве гражданки Азербайджанской Республики Насибы Шахбазовой. «Признать виновной Татьяну Геннадьевну Ульянкину виновной в совершении преступления, предусмотренного ст. 111 ч. 4 УК РФ и назначить ей наказание в виде 9 лет лишения свободы без ограничения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима».
УБИЙЦА, УХОДЯ, ЗАКРЫЛА ЗА СОБОЮ ДВЕРЬ…
Последний день июня. Второй раз на маршрутном такси еду в город Чапаевск. Сегодня в районном суде Безенчука должен быть вынесен приговор по делу об убийстве гражданки Азербайджанской Республики Насибы Шахбазовой.26 июня я уже туда ездил, где меня встретил Захид Миралиев, который официально признан потерпевшим и сказал, что заседание суда перенесено. Извинился, что сам поздно узнал от адвоката и не успел меня предупредить.
Около двенадцати часов дня выхожу у вокзала в Чапаевске – тут и железнодорожный и пригородный автобусный. Через некоторое время подъезжает Захид Миралиев на Фольксвагене среднего возраста и мы отправляемся в Безенчук. Но вскоре он сворачивает на проселочную дорогу, у которой расположено крайне убого вида закусочная. Здесь он встречается с своим дядей Нушираваном Габиловым, у которого, кажется, есть какие-то общие дела с хозяином «заведения», в котором, как гласит уродливый указатель, «есть шашлыки и комната для намаза». Садимся с ними ха один стол. Официантка приносит чай, лаваш, сыр, масло. Хозяин заведения, кстати, беженец из Армении, есть один. Мы пьем чай. Телефоны беспрерывно звонят. Все деловые, все кому-то звонит, кому-то отвечает. Я сижу молча, оглядываюсь в поиске чего-нибудь интересного, чтобы снять на телефон. Не нахожу. Теперь думаю, что «комнату для намаза» надо было снимать…
Потом садимся в машины. Хозяин закусочной тоже едет, опасаясь, что в зал суда его не пустят – он в шортах…
Приезжаем в Безенчук. Захид находит место у суда и паркуется. Потом указывает на стоявшую неподалеку машину и говорит: «Вот она, паскуда». Там, куда он указал, стоят несколько женщин, еще двое сидят в машине. Какая из них «паскуда», я не понял. И больше не хотелось посмотреть в ту сторону. Ситуация, по крайней мере для меня, была ужасная – «паскуда» была в течение длительного времени сожительницей Захида, потом она убила женщину, на которой он женился, оставив ее. Теперь оба они в ожидании страшного приговора…
Дожидаемся, пока женщины не входят в здание суда. Потом входим и мы. В приемной секретарь интересуется моими документами. С моим журналистским удостоверением она заходит к судье, быстро возвращается и говорит, что я могу снимать происходящее. У меня только телефон…
Начинается заседание. Судья, открыв его, тут же удаляется на совещание и объявляет перерыв до 16 часов.
подсудимая Татьяна Ульянкина
Захид Миралиев совещается со своей знакомой Мариной, пятидесятилетней статной женщиной. «Пойдем ко мне», — предлагает Марина. Дядья Захида и хозяин закусочной, которого пустили в зал, не обратив никакого внимания на его шорты, вышли раньше и исчезли в неизвестном мне направлении.
Захид Миралиев, потерпевший
Садимся в машину. Захид говорит, что ему сначала краску надо купить. Едем. Останавливаемся у магазина «Запчасти». Захид с Мариной выходят из машины и скрываются в магазине. Идет ливень. В машине духота, но двери открыть не могу – крупные капли дождя попадают внутрь. Сижу примерно полчаса. Наконец Захид и Марина выходят со покупкой. Видимо, долго выбирали и пробовали краску на вкус…
В Безенчуке ливень. Снято мною из машины.
Едем в обратном направлении и останавливаемся у одного из пятиэтажек. Потом входим в квартиру Марины, которая на первом этаже. Захид, видимо, часто здесь бывает. Он первым, пока хозяйка закрывает дверь, идет в кухню, а я за ним. Потом Марина ставит чайник. Достает из холодильника сыр, колбасу. Когда чайник закипает, она подает чай в пакетиках. Потом достает еще блинчики и разогревает их в микроволновке. Предлагает кушать. После некоторого замешательства Захид начинает есть. Я – сыт.
Возвращаемся в суд. В 16 часов секретарь нас приглашает в зал. Он совсем маленький, но не тесен – людей практически нет. Со стороны потерпевшего четыре человека, а со стороны подсудимой – пять или шесть. Одна – ее дочь. Выше мамы, стройная, в розовом облегающем платье. Я сижу рядом с подсудимой. Не решаюсь смотреть в ее сторону. Один раз, в самом начале, хватило дерзости направить на нее камеру телефона.
Суд идет – встаем. И надолго. Чтение приговора тянется на полтора часа. Где-то в середине Марина, хватаясь за среднюю часть тела, тихо выходит из зала, возвращается минут через пятнадцать.
Судье, женщине среднего возраста с заметными мешками под глазами, тоже не легко. Время от времени, одной рукой держа толстую кипу листов с приговором, другой рукой вытирает лицо. Текст приговора грешит явными повторами.
Преступление совершено 7 февраля 2014 года. Прошло полтора года. Оправдан ли такой значительный срок для расследования и доведения до суда дела, в котором, как оказывается, с первых дней все было очевидно? Последнее обстоятельство, то есть очевидность, вытекает их самого текста приговора. Главное аргумент против подсудимой – ее собственные признательные показания, которые она давала в присутствии своего адвоката. Она описывала такие подробности преступления, которые мог бы знать только человек, его совершивший. Имеются аудио и видео записи ее признаний и следственного эксперимента, во время которого она на манекене демонстрировала все свои действия.
В дальнейшем она меняла свои показания вплоть до полного отказа от них. Ее утверждение о том, что показания давала под давлением, суд счел не соответствующим действительности.
На мой дилетантский взгляд, за прошедшие полтора года следствие не обнаружило никаких особых неопровержимых улик, вещественных доказательств, которые в совокупности были бы равносильны признательным показаниям обвиняемой. Хотя, кажется, могло бы обнаружить.
Приведем один пример. Обвиняемая сама рассказала, что некоторые вещи, в том числе одно банное полотенце, после совершения преступления она собрала в пакет, который она выбросила из окна своей машины, когда возвращалась п. Осинки в Чапаевск, где она проживает. Пакет не найден. Я сегодня проезжал по этой дороге, Миралиев мне показал место, где был выброшен пакет. Мы допускаем, что отдельные предметы, например, куски статуэтки, которой Ульянкина наносила смертельные удары Шахбазовой, могли бы потеряться. Но куда могло деться банное полотенце? Если бы хорошо искали, оно бы обязательно нашлось. Или телефоны. Следствие установило, что она вынесла из квартиры убитой два телефона, один без сим-карты, чтобы жертва, вдруг она придет в себя, не могла позвонить мужу. Эти два телефона она тоже выбросила из окна машины. Следствие установило приблизительное место, так как сим-карта, пока не разрядился телефон, подавала сигналы. Но телефоны не нашли.
Возникает вопрос: а искали ли? Если искали, как? Телефоны тоже не могли бесследно исчезнуть.
Повторяем: своими признательными показаниями обвиняемая буквально спасла, как это странно ни прозвучит, следствие от полного краха. О качестве работы следователей говорит тот факт, что один из них звонил подозреваемой и просил, чтобы та привезла в следственный комитет свою шубу. Разве так делается дело? Разве для обнаружения вещдоков не проводятся внезапные обыски?
Скоро Ульянкина будет взята под стражу
Забегая вперед, скажем, что в приговоре не раз подчеркивается общественная опасность деяния г-жи Ульянкиной. Теперь давайте рассуждать логически: она дала признательные показания практически сразу, как только была задержана. То есть общественная опасность ее деяния очевидна была тогда же. Почему в таком случае ее через сутки отпустили домой и она все эти полтора года находилась на свободе? Почему нельзя предположить, что обвиняемая через день поехала туда, где выбросила пакет, нашла его и уничтожила ? То же самое с телефонами. Разве это не удивительно? Где же так делается?
В приговоре перечислена масса смягчающих обстоятельств в пользу обвиняемой, например, мнения людей, торгующих рядом с ней на рынке. С каких пор мнения продавцов на рынке считаются «смягчающим обстоятельством» в пользу убийцы?
После оглашения приговора осужденная
подсела к своему адвокату
Приговор гласит, что в деле не обнаружено отягчающих обстоятельств. Такое утверждение можно было бы воспринимать как курьез, если бы речь не шла об убийстве. Обратите внимание: убийца, после того нанесла десятки смертельных ударов Шахбазовой, не просто ушла и оставила ее умирать. Она закрыла за собой дверь, взяв с собою ключ. Таким образом она исключила возможности, что кто-нибудь услышит стоны умирающей жертвы и зайдет в квартиру. Это ли не отягчающее обстоятельство? Этот факт дает основание говорить, что по справедливости Ульянкину надо было судить по другой статье, так как она совершила убийство умышленное, а не по неосторожности…
Судья уходит…
Когда люди в погонах входят в зал, чтобы взять подсудимую под стражу, я выхожу на улицу. Через некоторое время Ульянкина в сопровождении сотрудников тоже выходит из здания суда. Она не издает никаких звуков. Плачет кто-то из женщин, пришедших с ней. Ульянкину сажают в машину. Я запоздало делаю снимок, не решаясь подойти близко. Один из сотрудников делает угрожающий знак рукой в мою сторону. Я вынимаю удостоверение и махаю им. Сотрудники отворачиваются. Через минуту машина отъезжает…
Ульянкину увозят
Дядя Захида, который по телефону кому-то сообщает о приговоре, проходя мимо меня что-то бормочет про справедливость, которая все же есть в России. Ни сказав даже «до свидания», он садится в машину хозяина закусочной с комнатой намаза, и они уезжают. Мне не привыкать к такому поведению соотечественников, но все равно неприятно…
ВСЕ. ЕДУ ОБРАТНО
Выходит Захид с копией приговора. Мы садимся в машину. Вдруг я не выдерживаю. «Послушайте, Захид, я приехал сюда не как журналист, а как соотечественник. Никто за это мне не должен сказать спасибо. Но вот ваш дядья сел в машину, не сказав даже «до свидания». Как так можно? Дядя ваш давеча, когда в Чапаевске чай пили, пожаловался на адвоката, на Ширвана Керимова, на нашу организацию, на всю диаспору. А ведь адвокат, можно сказать, сделал свое дело на отлично, причем бесплатно! И Ширван Керимов причастен к тому, что Сергей Васильевич взялся за это дело. И наша газета с момента совершения преступления не переставала писать об этом. Чем мы заслужили такое неуважительное отношение?» «Муаллим, вы нас извините. Дядя не нарочно. Он теперь в таком состоянии… Мы все в таком состоянии…»
Да в каком-таком состоянии? Он только что о телефону решал вопрос о поставке водки в какое-то кафе…
Нушираван Габилов, добровольцем воевал в
1992-94гг.
Меня бесит, когда на организацию жалуются не те, кто действительно имеет вклад в ее работу, а те, кто никогда не преступает порог нашего офиса, а обращается, когда возникают проблемы…Господи, какие мы не хорошие…
Когда ехали в Безенчук и проезжали мимо п. Осинки, я попросил подъехать у дому, где была убита Насиба, чтобы сфотографировать здание. Захид предложил сделать это на обратном пути. И теперь, когда мы опять подъезжаем к поселку, он говорит, что заезжать в поселок некогда, хотя до дома две минуты езды. Я прошу остановить машину. Выхожу и снимаю столб. Возможно, когда Захид молодую жену вез из Азербайджана, она тоже обратила внимание на этот столб, указывающий на поселок. Вполне возможно, что она думала, что это дорога ведет ее к семейному счастью, благополучию. А как оказалась, дорога вела в ад…
Феминистка египетского происхождения Мона Эльтахави говорит, что Ислам запретил мусульманам закапывать новорожденных девочек в землю — так делали, чтобы не приходилось их кормить. Но, говорит она, по сей день мусульмане, выдавая замуж своих малолетних дочерей замуж против их воли, практически их закапывают, потому что они лишены прав, подвергаются насилию…
Мона Эльтахави
Насиба Шахбазова не была малолетней. Ей было тридцать лет с лишним. Но выходила она замуж практически за незнакомого ей человека, вдовца, много лет находившегося в браке с русской женщиной, имеющего к тому же любовницу, от руки которой и вскоре после приезда в Россию она погибла. В Азербайджане, особенно в сельских районах, для многих выдавать замуж своих дочерей за соотечественников, проживающих в России, считается выгодной сделкой. Если даже жених великовозрастный, вдовец, разведен, имел или даже все еще имеет любовницу. Не стесняясь говорят, что «человек (речь идет о девушке) теперь будет иметь гарантированный кусок хлеба…»
Многие российские азербайджанцы на родине про себя создают миф – у них бизнес, почет, уважение… Потом оказывается, что бизнес – это всего лишь контейнер на оптовом рынке, почета и уважения никакого, есть любовница, которая по совместительству является продавцом в этом же контейнере…
Не знаю, как Захид был представлен родным Насибы Шахбазовой. Наверное, тоже как предпринимателя, имеющего квартиру, машину…Теперь он все время мне говорит, что денег у него нет, платит за два кредита. А квартира – однушка в богом забытом поселке Осинки. «Ее мама, ее сестры все со временем забудут. Больше меня никто не пострадал. Жену потерял, полтора года бегаю по кабинетам, в своей квартире не живу, сдаю, а желающих снимать в этих местах мало…»
Я верю, что Захид искренне огорчен гибелью супруги. (Хотя надо сделать оговорку: во всех документах следствия и суда он именуется «сожитель», потому что настоящего брака с Насибой у него не было. Их в Азербайджане женил молла. Так что, уважаемые родители, когда выдаете свою дочь замуж, добивайтесь, чтобы был заключен официальный брак, иначе муж не муж, а сожитель…) И очень хотел, чтобы убийца понесла заслуженное наказание. И был удовлетворен, что ее все посадили. Но, мне кажется, Захид не осознает свою вину за произошедшую трагедию. Формально он, конечно, не виновен. Но виновен по суду совести. Он несет ответственность за гибель человека. Окончательно не уладив свои запутанные отношения с любовницей, он привел в свой дом девушку, совершенно не владеющую русским языком, по этой причине не могущей общаться даже с ближайшими соседями. Не обеспечил ей защиту, зная, что бывшая любовница находится на грани нервного срыва и готова на самые неожиданные действия. Представляете, молодая женщина, которая совершенно изолирована от внешнего мира незнанием русского языка, остается ночами одна в глуши, потому что муж-таксист выходит на ночную смену…
Родные Насибы тоже несут ответственность за ее гибель. Как можно было отдавать ее за человека, про которого ничего не известно?
Насиба из большой семьи, родных и близких в Саатлы у нее много. Но за ее телом никто из них не приезжал, отвезли останки покойной на родину Захид с дядей. Никто из родных и близких ни разу не приехал в Самару ни во время следствия, ни во время судебного процесса. Не права ли египтянка Мона: человека живьем закопали в землю…
Когда над Донбассом сбили Боинг, родные и близкие погибших пассажиров из разных стран приезжали и с трудом, риском жизнью, так как постоянны шли обстрелы, попадали на место катастрофы. Приезжала пожилая супружеская пара из Австралии, у которой погибла дочь. Неутешные родители говорили, что они обязательно должны были попасть сюда, чтобы увидеть место, где оборвалась жизнь дочери… Разницу видите?
Приезжаем в Чапаевск. Водитель маршрутки говорит, что минут через десять оправится в Самару. Я еще раз спрашиваю у Захида про фотографию Насибы. Он вновь говорит, что осталось фото только в документах, а они у следователей, когда заберет, тогда…
Только фото в паспорте… За три месяца супружеской жизни ни одной совместной фотографии. Он не снял ее даже на телефон…
Не знаю, как Насиба выглядела. Единственное, что о ней достоверно знаю, это ее рост – 153 см. Это тоже в материалах дела и в приговоре. Существенная деталь. Рост убийцы 176 см. Этот факт поставил под сомнение позднее утверждение убийцы о том, что жертва первой на нее напала, она же только защищалась…
Прощай, Насиба!
Х.Х.
30 июнь-1июля 2015 г. Самара-Безенчук-Самара
(Материал полностью будет опубликован в ближайшем номере «Очага)
газета ОЧАГ (OCAQ) Самара 
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.