ДОКТОР ФАРМАН: «НА ДОРОГУ ВСЕГДА БЕРУ МАЛЕНЬКИЙ ПОРТРЕТ МАМЫ…»

Нурмагомеда Алескерова, ашуга и строителя, знаю давно, он в ЛАСО раньше многих, в том числе и меня. Так вот о том, что у Нурмагомеда есть родной дядя в Самаре, мне известно тоже давно. Но лично встретился с доктором Фарманом только сейчас. Точнее было бы сказать, что это доктор Фарман меня встретил – у порога, и с чрезвычайной учтивостью провел в маленький кабинет.

— У меня фамилия не Алескеров, как у Нурмагомеда, а Аласгаров. Так записали мою фамилию в свидетельстве о рождении. Ну, не стал я потом ее исправлять. Кстати, откуда вы родом?

— Из Сальяна.

— Знаете, когда-то один сальянец приезжал сюда, я ему помог с лечением дочери. Потом на протяжении долгого времени я от него получал посылки… Очень хороший был человек… Семья хорошая… А я вот, наверное, знаете, из Грузии. Село называется Гачаган, Марнеули.

— Есть ли легенды относительно названия села? («Гачаган» — в переводе на русский может означать «бегун», «беглец» — Х.Х.)

— Знаете, к сожалению, не помню. Может, и есть такие легенды. У меня был одноклассник, Ариф Гусейнов, он историю там преподает. Возможно, он знает. С вашего позволения я сейчас ему позвоню, и он все сам объяснит.

— Алло! Ариф! Салам! Я беседую теперь с нашим журналистом, он с названием нашего села интересуется. Может, ты сам ему расскажешь? Хорошо, даю ему трубку…

— Алло! Вы от какой газеты? От азербайджанской? Очень хорошо. Знаете, наше село очень древнее. У нас археологи обнаруживали керамические захоронения наших предков. Что касается названия, то существуют три версии. По одной из них якобы тут разводили беговых лошадей. Эта версия не очень убедительна. По второй версии «Гачаган» якобы искаженная форма названия северокавказского племени «Кач ага». Существует еще версия, по которой «Гачаган» происходит от «Гоч ага». В селе когда-то были каменные статуи барашек, которые потом были уничтожены. Надо отметить, что наше село – равнинный Гачаган. По ту сторону возвышенности есть горный Гачаган, на территории нынешней Армении. Теперь, конечно, азербайджанцев там не осталось, а село переименовано…

Попрощавшись с Ариф муаллимом, мы продолжаем беседу. Я прошу доктора Фармана рассказать о своих родителях.

— Мои родители были простые люди. Отец Керим киши был кузнецом. Мать была безграмотная женщина. В семье было четверо детей. Я, старший брат Тельман, Эльман, средний брат, и сестра Сурайя. Она умерла в пятилетнем возрасте. Как мать ее оплакивала, словами не выразить. Невозможно было дома находиться… Мне было восемь лет, но тогда же решил, что стану врачом, чтобы не дать людям умереть…

Вы знаете, как трудно было в советское время попасть в мединститут в Баку. Школу я окончил в 1976 году. В институт не поступил. Призвали в армию. Служил на Курилах…

После демобилизации поехал в Донецк. Там жил брат Эльман. Он был рабочим в учреждении по газоснабжению…

— Извините, что я прерываю вас. Но мне не терпится спросить: что с братом? Там же война. Не уехал оттуда?

— Нет, там же живет. Женат на русской. Племянника в самые трудные времена Нурмагомед приютил у себя, здесь. Теперь он уже вернулся в Донецк…Ну, так у брата сложилось…

Да, я раза два и в Донецке попробовал поступить в мединститут. Не получилось. Тогда я отправил письма в Киевский и Куйбышевский медицинский институты с просьбой выслать мне бланки с условиями поступления. Оба вуза прислали мне бланки, я выбрал Куйбышев. Тут устроился санитаром в Пироговке. Я, как человек, отслуживший в армии и имеющий рабочий стаж, мог быть зачислен на рабфак. Но почему-то я после собеседования получал отказ. Только потом я узнал, что существует негласное распоряжение ректора о том, чтобы кавказцев по мере возможности не брать…

Я вам не сказал, что я в армии вступил в партию. Сами знаете, тогда членство в партии было очень почетно. В Пироговке меня почти сразу выбрали парторгом сразу трех отделений. Вот я обратился в парторг больницы с вопросом: почему меня не принимают на рабфак? И парторг, обсудив «персональный вопрос коммуниста Аласгарова», обратился в горком партии. Там меня принимала заведующая лечебным отделом Гусарова.

— Не та Гусарова, которая потом была областным министром?

— Да. Та самая. Она мне сказала, что мое дело передано в отдел науки.

Я должен сказать, что к разговору в горкоме меня основательно подготовила Ракова Маргарита Генриховна, кандидат филологических наук. Замечательная женщина, царство ей небесное. Она со мной занималась по русскому языку. Она меня научила, как в парткоме изложить свою проблему: я из крестьянской семьи, отслужил в Советской армии, работаю санитаром в больнице, то есть подхожу по всем параметрам. Почему же меня не берут?

Завотделом науки Вавилов создал комиссию из трех человек, куда в том числе входил профессор Куксов из Пироговки. Нас потом принимал ректор. В том, что было принято положительное решение, активная позиция Куксова сыграла большую роль. Не скрывая своего возмущения, он говорил: вот недавно с третьего курса три студента забрали документы и ушли в речное училище. А тут вы не принимаете человека, который рвется в медицину, создан для медицины, который трудится санитаром…

Одним словом, меня зачислили на рабфак. И это при том, что уже два месяца как шли занятия…

— А вы продолжали работать санитаром?

— Конечно, я на жизнь зарабатывал исключительно своим трудом. Я ни от кого не получал ни копейки. До рабфака работал через сутки. Потом выходил только на ночные смены.

— В чем состояла ваша работа как санитара?

— Моим рабочим местом был приемный покой, куда поступают все тяжело больные, пострадавшие в авариях. Я их на каталках доставлял в палаты, в операционную. И возил трупы в морг.

— Не страшно было?

— Нет. Раз ты выбрал медицину, то ко всему надо быть готовым. У мня хороший товарищ был на рабфаке, Азиз Мамедов, родом из Нахчывана, потом он на лечфак поступил. Иногда я к Азизу ходил, когда он вскрывал трупы. Я открываю дверь, а там такой запах. Азиз мне в шутку говорит: да не бойся ты, бояться надо живых…

— Где он теперь работает?

— Одно время здесь работал. Потом переехал в Баку. Очень успешной врач по экстренной хирургии. В новогодние праздники тут у меня гостил…

Работа санитара была тяжелая. Я вам расскажу одну историю. Однажды я возил труп в морг. А морг находится на территории больницы, куда нет подземных ходов. Зима, скользко. Вдруг верх каталки, который был съемный, сходит и труп вываливается. Каталку я поправил. А труп один не могу поднять. Три часа ночи. Выхожу на дорогу, в надежде, что вдруг в такое время ночи кто-то пройдет мимо. Наконец встретил одного мужчину и попросил помочь поднять больного. Я, конечно, не сказал, что это труп. Он помог мне. Мы положили труп на каталку. Мужчина, кажется, обратил внимание, что «больной» совсем не подает признаков жизни, но не понял… Я довез труп до морга, а там дежурят студенты. Видимо, спят и дверь не открывают. Я стою у каталки и от отчаяния плачу…

— После рабфака вас сразу зачислили в институт?

— Нет. На рабфаке я заболел гепатитом и пропустил два месяца. Как ни бился после выздоровления, меня на рабфаке не восстановили. Тогда в медицинском училище имени Лапиной, которое теперь колледж, было зубоврачебное отделение. Я поступил туда и через три года получил диплом зубного врача. Одно время работал полировщиком, потом зубным врачом в третьей стоматологической клинике.

В 1996 году в мединституте создали группу для тех, кто уже имел образование зубного врача. В первый же год я туда был зачислен и в 2000 году получил диплом врача-стоматолога. Прошел долгий путь. Школу я окончил в 1976 году, сами считайте, сколько лет мне понадобилось, чтобы осуществить детскую мечту…

— А родители успели порадоваться вашему успеху?

— Отец умер в 1990 году. А мать в 1997 году. Да, она застала начало моей работы зубным врачом…

— Как вы помните свое детство? Как вы жили?

— Мы жили бедно. У нас никогда ни телевизора, ни холодильника не было.

— Ваш отец был кузнецом. Сельский кузнец, как правило, мастер на все руки. Он всем нужен. Вроде бы должен был хорошо зарабатывать.

— Он и был хорошим мастером. Но в деревне сами знаете, как бывает. Приносят ему то делай, это почини, а заплатим, когда урожай соберем и продадим. Он сделает, починит, а про деньги уже забыли…

Отец был исключительно добрым и мягкого нрава человеком. Исключительно. (плачет) У мамы была некоторая крутизна, но быстро отходила. Как она переживала за меня… Когда я уезжал из деревни… (плачет) Она так плакала…Говорила: господи, куда же он едет, зачем… Когда я садился в машину, она коснулась свои седые волосы и сказала: «Буду молить Аллаха, чтобы он берег тебя ради моих седых волос…» Потом я увидел, что она горстку сахара бросила за машиной… У нас ведь так делают… Я тут же подумал, что у нас ведь всего не хватает, и сахара, а она последние куски за мной бросила… Это у меня всегда перед глазами…

 Когда куда-нибудь езжу, всегда с собой беру маленький портрет мамы. Дома у нас висит ее фото, и тут…

Я сохранил отцовскую наковальню. Я дом построил на месте старого родительского дома, вот хочу полировать эту наковальню и установить перед домом как памятник отцу…

— Часто ездите на родину?

— Езжу. Недавно получили и грузинское гражданство.

— Так можно?

— Да, закон позволяет. В Грузии обращаешься в Дом юстиции, и там решается. Конечно, спрашивали меня, почему я хочу получить второе гражданство, почему не возвращаюсь в Грузию. Я сказал, что не строю иллюзий относительно вечной жизни, грядет старость, хочу ее провести на родине. Может, успею там открыть клинику, принести пользу землякам. Что касается возвращения, пока это для меня нецелесообразно, у меня в России работа, младшая дочь еще учится…

Грузия поразительно изменилась. Обращение чиновников с гражданами просто чудо. Я сам был свидетелем, как сотрудники с нашими соплеменниками, которые грузинским не владеют, а по-русски говорят не очень хорошо, долго и терпеливо объяснялись.

— Грузины не требуют, чтобы просители говорили на государственном языке?

— Нет, не требуют. Когда человек вообще ничего не понимает, его посылают в другой отдел, где сидят специально обученные люди, которые с улыбкой на лице продолжают объяснять…

В Грузии не берут взяток…

— Как в Гачагане? Люди не разбежались?

— Нет, населения меньше не стало. Гачаган большое село. При мне три школы было. Теперь две, но одна из них большая, трехэтажная. Есть вода, газ. Интернет есть. Живут люди. И молодых много.

— Вы сказали, что младшая дочь учится. Где?

— Младшую дочь я назвал в честь матери, она тоже Гюльэсер. Учится она в медицинском университете. Старшая дочь Инесса тоже стоматологический факультет окончила. Работает здесь же, в моей клинике. Есть у меня внучка, зовут ее Афина. Инесса теперь в декретном отпуске, будет еще внучка или внук…

Женился я в 1987 году. Супругу зовут Манана, но она не грузинка. Она из нашего села. Здесь получила высшее образование в архитектурно-строительном институте. По специальности – Манана инженер по охране природы – никогда не работала.

— Она вообще не работала?

— Тут у нас работает, администратором.

— Справляется?

— Да, она строгий администратор. Порядок и чистоту любит. Мне такой строгости не хватает. Никогда не могу назвать своего сотрудника или коллегу на «ты»…

 

—

—

 

—

(Начало материала. Полностью читайте в ближайшем выпуске «Очага»)

 

 

Реклама